В молодежный театр на Фонтанке в дни концертов можно было попасть двумя способами – через главный вход с билетом или по пожарной лестнице через женский туалет. Зная эту дорогу, я чувствовал себя обладателем вечного абонемента. Однако тайное знание постепенно переставало быть тайным – в какой-то из вечеров к пожарной лестнице выстроилась едва ли не большая, чем ко входу очередь. Администрация наконец-то спохватилась. Выходящих из женского туалета молодых людей охранники перехватывали и провожали к выходу.Особо настойчивые шли на второй и третий круг…
Кто-то догадался подняться выше и оказался начердаке – проникнуть в зал оттуда было нельзя, но это и не требовалось. В полубыли проверчены аккуратные круглые дырки, глядя в одну из которых можно было видеть залысины Олега Гаркуши, в другую – макушку Лени Федорова. Звук был не хуже, чем внизу. Группа «Аукцыон» играла программу, которая впоследствии стала известна как «Аукцыон без саксофона». Кто-то сбегал за портвейном. Кто-то раскладывал на листе жести небольшой костерок – все-таки на чердаке было прохладно. Музыканты заиграли «Птицу» - поклонники наверху начали приплясывать.Труха и мусор посыпались на головы музыкантов… Впрочем, в тот раз все прошло удачно – чердачников никто не обнаружил.
Спустя пару недель, бродя по крыше театра в поисках альтернативного заколоченному накануне входа на чердак, я был застигнут охранником.
- Ну и хули ты тут делаешь? – спросил он.
- Воланчик ищу, - буркнул я. – Воланчик залетел.
Стоял темный и холодный ноябрьский вечер. Начиналась метель. Погода никак не располагала к бадминтону - мое вранье было очевидным. И все же мне удалось затронуть какую-то детскую струну в душе немолодого охранника. Он как будто снова почувствовал себя мальчишкой на крыше дачного сарая. С минуту мы вместе бродили по крыше, раскидывая снег. Наконец, наваждение перед его глазами стало таять.
- Нет тут никакого воланчика, - решил он. – Пошел на хуй отсюда.
Вздохнув, я стал спускаться по пожарной лестнице. Безбилетная эпоха заканчивалась.